«Трудармия» 1941-1945 гг. Немцы в Березниках

В 1942-1945 г. в городе Березники на строительстве разных промышленных объектов трудились сотни советских мобилизованных немцев. Как они здесь оказались, что их ждало в Березниках, как они приближали Победу, рассказывается в следующей статье.

Научный сотрудник МБУК БИХМ им. И.Ф. Коновалова
Петров Р.П.

Депортация. 1941 г.

С началом Великой Отечественной войны правительство СССР приняло решение о депортации советских немцев в восточные районы страны (постановлений СНК и ЦК ВКП(б) от 26 августа 1941 г., осенние постановления ГКО, распоряжения НКВД). Высшее руководство опасалось, что граждане немецкой национальности при активной поддержке Нацистской Германии могут создать «пятую колонну», чем подорвут внутреннюю безопасность Союза.

Депортация регулировалась «Инструкцией по проведению переселения немцев» (УНКВД), однако, далеко не все её статьи в точности выполнялись сотрудниками внутренних органов. Из воспоминаний очевидцев следует, что в момент депортации немецкие семьи Поволжья, АССР Немцев Поволжья, Северный Кавказ, Калмыцкая АССР, Украинская и Казахская ССР, Крымская АССР получили короткие уведомления о переселении, и, в спешном порядке, с разрешением сбора нескольких килограммов ручной клади, были отправлены в Казахстан, Сибирь и на Урал. Дома, габаритное имущество, сельхозорудия, скот и зернофураж были сданы в колхозы (совхозы).

Из воспоминаний Кох Гермины Андреевны «В 1941 г. бригадир пришел и сказал всем собираться. Это было летом. Отправили в Казахстан. Как раз хлеб нужно было убирать на родине. Сколько пшеницы было! Не знали куда девать. Все везли, везли, везли. Около [загот]конторы была площадь, где лежали кучи зерна, [размером с] дом. Коровы остались в Саратовской области, вся скотина без хозяев… У нас все оставалось дома. Ничего не брали с собой».

Перевозка немцев осуществлялась эшелонами. Людей размещают в вагоны, предназначенные для перевозки скота и техники. Набивают по 40 и более человек без всяких удобств: спят на нарах, полу, постелив солому. Антисанитарные условия дополняются плохим качеством воды. Жертвами инфекций становятся, прежде всего, дети.

Бо́льшую часть переселенцев направляли в сельскохозяйственные районы Сибири и Казахстана, подальше от крупных городов. Срок проживания депортированных на новых местах (Указ от 28 августа 1941 г.) не оговаривался: отдел спецпереселений НКВ разъяснял, что «немцы переселены в места вселения навсегда и на свои старые места жительства возвращены не будут». В связи с отсутствием возможностей, местные органы власти подселяли приезжих в семьи селян, а чаще всего помещали в неприспособленные служебные помещения. Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 12 сентября 1941 г. местным партийным и советским органам разрешалось вселять немцев «в существующие колхозы группами хозяйств от 10 и выше».

Мобилизация.

С конца 1941 г. руководство страны вынуждено перейти к планомерному осуществлению мобилизации гражданского населения. В феврале 1942 г. мобилизации было подвергнуто трудоспособное население – мужчины в возрасте от 16 до 55 лет, женщины в возрасте от 16 до 45 лет. На трудовой фронт мобилизуется и немецкое население (постановления ГК Обороны №1123сс от 10 .01. 1942 г. - «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет»; 19.02. 1942 г. ГКО №1281сс - «О мобилизации немцев – мужчин призывного возраста от 17 до 50 лет, постоянно проживающих в областях, краях, автономных и союзных республиках»). Мобилизации подлежали депортированные и не депортированные мужчины, годные к физическому труду.

Третий, самый массовый призыв советских немцев в «Трудармию» проводился осенью 1942 года (постановление ГКО СССР №2383сс от 7. 10. 1942 г. - «О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР»). Согласно ему диапазон призывных возрастов расширился: призывались мужчины от 15 до 55 лет, женщины-немки в возрасте 16-45 лет, кроме беременных и имевших детей до трехлетнего возраста. Дети трех лет и старше должны были передаваться на воспитание остальным членам семьи, а в случаях их отсутствия – ближайшим родственникам или колхозам. Мобилизация продолжилась и в 1943 г. «Трудармию» было призвано еще свыше 30 тысяч немцев. Многие из них оказалось на Урале, в Молотовской области.

***

Березники в 1941-1945 гг. ОСМЧ «Севуралтяжстрой».

С началом Великой Отечественной войны березниковский строительно-монтажный трест «Севуралтяжстрой» был преобразован в Особую строительно-монтажную часть «Севуралтяжстрой» (ОСМЧ «СУТС»). На ОСМЧ ложится ответственная задача - выполнять особые задания правительства по строительству предприятий оборонной промышленности. В июле 1941 г. ОСМЧ «СУТС» приступает к строительству Березниковского магниевого завода. Решение ЦК ВКП(б) и СНХ СССР о создании БМЗ было вынесено ещё 11.10.1940 г., но работы двигались медленно. Стройколонны СУТС ускоряют строительство.

ОСМЧ создаются как мобильные военизированные трудовые подразделения. В составе ОСМЧ «СУТС» с июля-августа 1941 г. действуют строительные колонны: № 683,780,781. Свои строительные колонны в 1941-1945 гг. имели «Уралхимпрострой» (№1291), Березниковский АТЗ или Химзавод (№1669).

Колонны, в форме строительных батальонов, формировались из военнообязанных, ограниченно годных к строевой службе. Это были военизированные трудовые подразделения, личный состав которых проходил военную подготовку. Стройколонна состояла из 2-6 отрядов. Отряд насчитывал 250 рабочих (4 бригады), бригада - 40 до 70 рабочих, а звено - 10-15 рабочих.

Начиная с осени 1941 г., рабочие строительные колонны стали формироваться из «трудармейцев» - мобилизованных немцев. В состав строительных колонн включаются рабочие и других национальностей. Это представители наций тех стран, которые воюют с СССР: немцы, румыны, финны, болгары и др. Здесь работают бывшие польские граждане (поляки, евреи, белорусы и украинцы), представители депортированных народов СССР и Средне-Азиатского региона. Все они являлись юридически свободными гражданами СССР, но вынуждены работать и жить в особых условиях. Среди рабочих мужчин немало женщин. К 1 октября 1943 г. в ОСМЧ «Севуралтяжстрой» работает 1699 немок.

Условия содержания немецкого контингента в «промышленной зоне» регламентировалось «Положением о порядке содержания, дисциплине и трудовом использовании мобилизованных в рабочие колонны немцев-переселенцев» (УНКВД СССР от 12 января 1942 г.). Немцы размещались в лагерях НКВД, выделенных с помощью ограждений в особую «зону». Охрану зоны должны были нести сотрудники караульно-конвойной службы НКВД или ВОХР. Немцев максимально изолировали от прочих советских граждан. У них изымались документы, удостоверяющие личность (колхозники впрочем, уже были лишены паспортов). Им запрещалось разговаривать с местным населением, ограничивалась свобода перемещения. Выход на работы осуществлялся только в строю под командованием начальников рабочих колонн и отделений. Перед сменой и после смены проводилась перекличка.

Парадоксально, но при всех накладываемых ограничениях, юридический статус мобилизованных соответствовал полноправным гражданам страны Советов.

Реализовать такой строгий порядок не всегда удавалось. Существовала практика направления мобилизованных в организации, не имевшие отношения к тем объектам, где они работали, мобилизованных перекидывать на подсобное хозяйство, направляли в колхозы, иногда оставляли без охраны и наблюдения. В условиях военного времени строгость советских законов компенсировалась невозможностью их исполнения. Советские руководители попросту не справлялись с потоком мобилизованных, их мало интересовала необходимость обособления немцев от остальной части рабочих.

Мобилизованные немки.

Архив СУТС (Химстрой, Строительный трест г. Березники), сохранивший множество личных дел мобилизованных немок, в 2015 г. передал их в документальный фонд БИХМ им. И.Ф. Коновалова. На основании более чем 200 личных дел представляется возможным создание обобщающего портрета немки работающей на ОСМЧ СУТС в 1940-х гг.

В 80% случаев это молодая (16-18 летняя) холостая девушка, в 15% случаев 25-30 летняя женщина. В любом случае она оторвана мобилизацией от родителей и семьи (в списке впрочем, встречаются возможные случаи сестринской связи). Она из крестьянской, реже рабочей семьи, родилась в сельской местности, до мобилизации успела получить начальное или неполное среднее образование в сельской школе, работала в колхозе. Интересно, что немецкие девушки в Березниках были уроженками самых разных субъектов СССР, где были районы компактного проживания немецкого населения: АССР Немцев Поволжья, Северный Кавказ, Калмыцкая АССР, Украинская и Казахская ССР, Крымская АССР. Однако мобилизованы они были в Северо-Казахстанской обл. Казахской ССР, куда прибыли, будучи депортированными с родных мест. Отдельно стоит отметить специализацию немок: согласно инструкции НКВД «неблагонадёжные» немцы и немки должны были направляться на общие работы, не связанные с каким-либо специальным навыком. На березниковской стройке немка занимается грузовыми или плотницкими работами, вне стройучастка её используют на лесоучастке №1 и №2 лесорубом, на Луньёвском угольном карьере грузчиком, на подсобном хозяйстве СУТС или БМЗ (с. Слудка) разнорабочим. В связи с плохим исполнением порядка содержания и использования немецкого контингента небольшая часть немок привлечена к работе с машинами и механизмами (строго запрещено инструкциями НКВД), часть работает в сфере обслуживания (коммунальный отдел СУТС). Работают немки и в отделе Жилстроя СУТС, который в годы войны занят преимущественно первой очередью строительства БМЗ и строительством ТЭЦ. Размещаются немки в бараках и землянках в 19-м квартале, на ул. Загородной г. Березники (район стройки БМЗ), встречаются единичные случаи квартирных адресов. Несмотря на то, что соседями немцев выступают рабочие разных национальностей и разных статусов, немок селят компактно – в делах встречается частое упоминание одних и тех же адресов. Во многом это связано с языковым барьером – многие немки плохо говорят по-русски (факт подтверждается разными воспоминаниями, личные дела не содержат записи о языке); также сказывается военное подразделение рабочих колонн на мелкие отряды, отвечающие конкретным производственным требованиям (в одном бараке могут жить рабочие плотницкого отделения, в другом разнорабочие и т.д.).

После завершения войны для советского гражданина заканчивается трудовая повинность, однако немцы и немки продолжают оставаться в приписных зонах, без права покидать их без разрешения органов МВД.

Из воспоминаний Сайбель Антонины Иосифовны [1923 г.р., уроженка Одесской области]:

Мы жили в Симферополе. 19 августа 1941 г. к нам постучались, вошли люди в военной форме, сказали «Собирайтесь! Три часа вам на сборы. Берите только самое необходимое. Через три месяца вернётесь». Из Симферополя нас привезли в Краснодарский край, на хутор Безопасное. Мы жили там месяц. Несмотря на то, что мы были немцами, казаки очень хорошо к нам отнеслись. Колхоз выделял продукты. Нас хвалили, что мы помогаем собирать урожай. Однажды утром встаём – стоят подводы. Военный говорит «Собирайтесь. Возьмите все, что у вас есть». А у нас ничего и нет. «Вы переселенцы» поясняет военный. Возражаем ему, что мы эвакуированные. «Были эвакуированные, станете переселенцами» - ответил военный. Нас везли целый месяц. Никто не знал куда. Наконец, приехали в Казахстан, в пос. Нагорная, здесь жили немцы, поляки, выселенные сюда в 1936 г. Мы стали жить у них на квартирах, пробыли в Казахстане год. Работали в колхозе. Весной 1942 г. дали землю, мы посадили картошку, урожай был хороший. Вдруг опять пришли военные «Собирайтесь! Поедете в трудармию». Привезли нас в Березники, строить Магниевый завод. Не знаю, сколько километров от 7-го участка, где мы работали, до Заячьей горки, где мы жили, возили нас на открытой машине. Утром уезжали темно, возвращались - тоже темно. Без выходных по 16 часов работали. А питание всем известно какое. Уезжать никуда было нельзя, каждый месяц надо было отмечаться в комендатуре. Встретили нас на Урале не очень доброжелательно. Бывало идёшь в город, на рынок, что-то купить (когда деньги стали выдавать), идем 7-8 км, если захочешь пить – никто не давал воды, все двери наглухо закрыты. Мы к этому привыкли, потом стали кружку или баночку с собой брать, чтобы на колонке взять воду. Чуть что, слышим «немцы – фашисты», этим глаза кололи. Жили сначала в землянках, с двухэтажными нарами – 90 человек. Однажды одна девушка умерла ночью, так до утра крысы у неё на ногах пальцы объели. Кто-то написал правительству о нашем быте. Приехала комиссия из Москвы, нас срочно перевели в бараки. Уехала комиссия – нас опять в землянки. Только через некоторое время снова поселили в бараки, тоже с двухэтажными нарами, но бараки были уже в городе, в 19-м квартале. Работали мы тогда в Жилстрое. Потом нас поселили в доме №35, на ул. Челюскинцев, в полуподвальное помещении. Этот дом мы достраивали.

С.34-35

Из воспоминаний Марии Филипповны Ганн [1923 г.р.]: Выслали нас из Саратовской области в 1941 г. в Казахстан. Привезли на пустое место. Потом разместили в посёлке по 2-3 человека к местным жителям. Наша семья из шести человек была разбросана по пяти местам. Потом мама нашла землянку, мы обмазали стены глиной и стали там жить. Местное население боялось нам помогать, и вообще нам там было очень плохо, выслали нас с теми вещами, которые можно было взять в руки. Когда закончились деньги, ни соли, ни спичек у нас не стало, мы ходили по дворам и просили уголёк, чтобы растопить печи и погреться, но редко кто давал – боялись. Мы жили в Поволжье очень богато, урожай выдался большой, много было скота, хороший большой ухоженный дом. Всё это осталось там. А в Казахстане нам приходилось и голодно и холодно. В трудармию мы попали в 1942 г. Рядом с Березниками был лагерь заключенных [возможно, имеется в виду Адамова гора], нас поселили в большой барак с заключёнными (уголовниками). Ночью наши женщины дежурили по очереди, не пускали заключенных к нам, потом нам построили два барака, отделили от заключённых. Было очень сыро и холодно, с потолка капало, стены мокрые. Спали мы все вместе, прижавшись друг к другу, так было теплее. Заключённые копали торф, а мы вывозили его на поля [подсобное хозяйство]. Сани были такие, как для лошадей. Двое впрягались спереди, одна толкала сзади. Чтобы обратно не идти «порожняком», нам грузили шпалы для железной дороги, мы «лошадьми» работали, летом босиком, ладно, а зимой приходилось очень трудно, давали лапти, валенки не давали, ещё были «байбаки», они до сих пор у меня хранятся. Из питания была баланда. Ложку не надо было, иногда кусок селёдки плавал или зёрнышки пшеницы, а вот если на рейс больше сделаешь, то хлебушка давали побольше, когда и кусочек сала. Мы были в бараке вместе с пожилыми, они не могли так работать, как мы, кормили их, поэтому было ещё хуже, но когда выпадало побольше, обязательно с ними делились.

С.129-130

Из воспоминаний Валентины Андреевны Герберсгаген [1924 г.р., уроженка Челябинской обл., Фёдоровского района, с. Алексондрополь]: Мы жили на Кубани, когда началась война. В июле 1941 г. с Крыма и Украины начали приходить поезда с эвакуированными немцами. Колхозы им выделили средства, материалы для домов, кто-то за лето даже успел выстроить себе полдома. А в августе, когда были уже авианалёты, пришёл приказ, в 24 часа эвакуировать всех. Нам сказали, что нас вывезут, в другой район, пока не отгонят подальше немца. Кто в чём был, тот в том и отправился в путь, тёплых вещей с собой не брали, только еды на несколько дней. Всех посадили в вагоны и повезли. Везли неделями, по пути на состав были авианалёты. Вагоны были нечищеные, после скота все в навозе. Мы их чистили, когда поезд завели в тупик на остановку, нарвали травы и чистили. В тупики часто завозили – пропускали военные эшелоны на запад. Под людей эти вагоны были неприспособленны, народа набили в них полно, а сесть некуда. Товарные вагоны. Помогали нам на вокзалах с едой. Привезли наконец в Казахстан. В Петропавловский район Северо-Казахстанской обл. Людей подселили к местным жителям, в пустые дома раскулаченных. Стали работать в колхозе. Выходили в поле, на жатву, обмолот зерна. Мужчин, ребят молодых почти не было, вся нагрузка ложилась на молодёжь. Поля большие, работы много. Весной 1942 г. надо было уже вспахивать землю, нас девиц посадили на колхозные трактора, показали, как рулить. После пахоты, прошёл сев, а на лето нескольких девушек отправили в райцентр учится на комбайнёров, чтобы к осени было кому убирать урожай. После уборки урожая, осенью 1942 г. забрали в трудармию. Забирали тогда девушек и женщин с 16 до 50 лет. Многим принесли какие-то бумажки [повестки]. Был сбор, посадили в эшелон с товарными вагонами. В селе осталась мама. Одежды с собой взять не было. Соседка дала штаны с собой. Везли долго. Сутками стояли где-то. По пути колхозы помогали продуктами, кормили. В эшелоне, первом и последнем вагоне была охрана. Выгрузили в Березниках. Был старый деревянный вокзальчик, недалеко от него был ж/д клуб, нас туда поселили. Там были трёхъярусные нары. Несколько дней дали на отдых. Потом стали опрашивать – кто кем работал. Спросили «есть ли механизаторы среди вас»? А у нас даже и документов нет подтвердить. Но в итоге меня и несколько других человек забрали в ремонтные мастерские – на ул. Березниковской стоял барак, за ним двор, там, в разных цехах ремонтировали автомашины, которые привозили с фронта. Раз я кончила курсы комбайнёра, значит, знаю двигатель, работала я там месяца два, потом перестали машины привозить. Меня перевели на стройку Магниевого завода. Это было начало 1943 г. На стройке попала в бригаду разнорабочих, из 15 женщин, мы копали котлованы. Зимой стояли морозы, термометр доходил даже до – 50 градусов. А мы ручным способом работаем, кирками, тяжело. Жили в землянках, вся она была под землёй, только крыша на поверхности. Жило в землянке человек 80, мы почти друг друга не знали. Работали бригадами, по 12 часов, в две смены – половина землянки всегда пустовала. Крысы, чуть до смерти нас не загрызли. Печка одна стояла, да что она могла отопить, рукомойник стоял, сами сделали. В «банные дни» водили в баню под горой у Магниевого завода. Однажды завалилась наша землянка. Спим мы ночью, а тут скрежет, грохот, бах-бах, глядим, а из землянки небо видно. Нас в соседнюю землянку переселили. Вся одежда была рабочей. На зиму выдали фуфайки, ватные штаны, шапки серенькие как у зэков с завязками, рабочие спецовки. На ногах лапти. Потом выдали ботинки из грубого материала, без задников, а внизу деревянная подошва вот такой толщины [эрзац ботинки из брезента и дерева], сползали постоянно. На обед водили в столовую, помню, стояли там круглые столы, алюминиевая посуда. Суп часто из всякой травы, лебеды варили, а вместо картошки – турнепс, мяса вообще не помню. В день давали 700 грамм хлеба, он чёрный-черный, темный-темный был. Кто-то сразу съедал, кто-то делил. Свободного времени не было. С работы придёшь – падаешь спать. Ни радио, ни часов даже не было. Мы боялись, нас часто сравнивали с «ними» [немцами Фашистской Германии], после войны тоже молчали, боялись говорить. В один из дней меня забрали в бригаду обогревщиков (электромонтажа). Скоро стала там первым человеком. 35 лет потом бригадиром электромонтажников проработала, всю электрическую часть на всех березниковских заводах знаю, ТЭЦ-2 от фундамента помню, её от нуля, до последнего трансформатора мои руки строили.

Архив Пермского Мемориала. Ф.5. Оп.521. Д.1.


Список мобилизованных немцев, работавших в организации СУТС (1942-1945 гг.)


Работает на: Amiro CMS